Психологические подходы к потреблению: вчера, сегодня, завтра
Питер Лунт
Иностранная психология, 1997, №9. Сс. 8-16
Питер ЛУНТ (Dr. Peter Lunt) получил образование в Университетском колледже Лондона и Колледже Вульфсона в Оксфорде. Сейчас он является старшим лектором факультета психологии в Университетском колледже Лондона. Будучи социальным психологом, он особенно интересуется экономической психологией, массовой коммуникацией и социальной теорией. Он опубликовал две книги по экономической психологии: «Массовая коммуникация и персональная идентичность» (совместно с Соней Ливингстоун) и «Экономическая социализация» (совместно с Эдрианом Фурнамом). Им опубликовано также много статей по вопросам сбережения, долга, потребительских установок. В области массовой коммуникации он написал ряд статей и книг: «Выступление по телевидению» (совместно с С.Ливингстоун), где рассматривается вопрос о возрастающем участии обычных людей в публичных политических дискуссиях. В настоящее время Питер Лунт работает по проекту, поддержанному Советом экономических и социальных исследований Великобритании по вопросу о психологических аспектах выбора телепрограмм для просмотра, а также пишет книгу о взаимоотношении социальной теории и социальной психологии.
Исследование экономической психологии, или психологических аспектов экономики - перспективное поле научных изысканий. Экономические психологи интересуются такими темами, как житейское понимание экономики; факторами, лежащими в основе экономических решений; отношениями между личной идентичностью и массовым потреблением и др. Исследования проводят социальные психологи, когнитивные психологи (концентрируясь на принятии решений), психологи развития (концентрируясь на развитии детских представлений об экономическом процессе). В статье рассматриваются история и современное состояние различных подходов в области экономической психологии.
Психология потребления в системе научных дисциплин
Хотя экономическая психология развивается динамично, она не может претендовать на то, что находится в центре внимания науки. В современной академической психологии доминируют когнитивный, вычислительный и нейрологический подходы. В распределении фондов на исследования, профессорских должностей, редактирования журналов и прочих индикаторов институциональной власти социальная психология находится на периферии. Но даже и внутри нее экономическая психология - лишь нарождающаяся область. В данной статье, таким образом, рассматривается потенциал того, что находится сейчас на периферии психологической науки.
Психология традиционно отдает предпочтение абстрактным исследованиям перед анализом материальных условии современной жизни. Последним почти не уделяется внимание в современной психологической теории. Несмотря на известную критику (Рагkег, 1989) гегемония лабораторных методов продолжается. Тем не менее рассматриваемые в данной работе проблемы психологии потребления предполагают философскую критику позитивизма, ориентируются на этнографические модели исследования и анализируют поведение с позиции его зависимости от культурного контекста.
В экономической психологии легко выделить два подхода: первый в значительном степени отвлекается от культуральных аспектов потребления и рассматривает в основном взаимоотношения между экономикой и психологией.
Второй ориентирован на взаимодействие с культуральными подходами и видит социальную психологию массового потребления в пределах более широкой междисциплинарной области. Поскольку оба подхода существуют бок о бок, будем рассматривать в этой статье и тот и другой.
Происхождение и развитие экономической психологии
В начале своего существования проблематика экономической психологии фокусировалась прежде всего на отношениях между психологией и экономикой. Дж.Катона писал: «Мы будем рассматривать экономические процессы как проявления человеческого поведения и анализировать их с точки зрения современной психологии» (1951, с.3).
Катона предложил первый проект эмпирического исследования психологических аспектов экономического поведения. Одной из частей этого проекта стал способ понимания отношении между психологией людей и экономикой. При этом Катона имел тенденцию абстрагироваться от существенных различий между разными психологическими подходами, ссылаясь на некие «фундаментальные договоренности между всеми современными учеными-психологами» (там же, с.28). Это была версия лингвистического бихевиоризма, распространенного тогда в психологии, в котором на основе контролируемого наблюдения повеления исследуются взаимодействия между промежуточными психологическими переменными. Работа Катоны – «основоположника экономической психологии» - привлекла довольно мало критического внимания. Я сконцентрируюсь на его исходных посылках.
Катона считает, что существует очевидная связь между психологией людей и экономикой. «Объективные» экономические условия действуют на поведение индивидуума, но они же опосредованы субъективными воззрениями на экономику. Так, никто не может предугадать в каком направлении идет экономика: будет ли она развиваться или падать в следующий период времени - неясно. Людям же нужно решать вопрос, тратить или сохранять свои накопления. В этих условиях общественное мнение становится значимым фактором экономики. Если большая группа людей одновременно меняет свое поведение, решая, тратить или сберегать средства, то их решение повлияет на такой макроэкономический феномен, как объем доступных для инвестиций денег. Психологический фактор изменит течение бизнес-цикла.
Программа экономической психологии, намеченная в этих и других рассуждениях Катоны, весьма влиятельна и до сих пор. Она предполагает четкое разграничение между экономическими и социально-психологическими переменными в любой теоретической или методологической позиции и, следовательно, между объективным и субъективным взглядом на экономику. Многие работы вслед за Катоной фокусировались на исследовании социального восприятия экономических индикаторов. По Катоне, социально-психолоические процессы действуют на уровне индивидуума, а не на уровне групп или масс. Экономическое поведение понимается как совокупность восприятия и поведения индивидуумов. Такое представление связано с подчеркиванием особой роли принятия решений в исследовании потребления.
Теория установки и принятие решений
В рамках социальной психологии исследовалась роль установки в ходе формирования намерений. Эти работы повлияли на современное прочтение программы Катоны. Наиболее влиятельный подход такого типа - теория обоснованного действия, предложенная Фишбейн и Адзен (Ajzen and Fishbein, 1980). Авторы полагают, что при формировании намерения действовать тем или иным образом наблюдается противодействие элементов установки и нормативных убеждений. Предполагается, что люди проводят анализ затрат и выгод поведения таким способом, в котором каждая затрата и каждая выгода умножается на коэффициент, определяемый установкой. Нормативные убеждения - это взгляды значимых других, умноженные на коэффициент оценки этих взглядов.
Более поздние формулировки теории включили проблему принятия решений и аспекты управления. Значение этого подхода в том, что он может объяснить непоследовательности в установках и поведении как результат влияний со стороны норм и контекста. Человек может вести себя непоследовательно в плане реализации своих установок, если предполагает, что затраты превысят выгоду или что последует неодобрение со стороны значимых других. В теории обоснованного действия намерение купить нечто определяется комбинацией значимости покупки и того, как другие оценят ее. Привычки людей и контроль обстоятельств решения и его последствий могут изменять влияние субъективных норм и установок.
Теория обоснованного действия доказала свою психологическую валидность в качестве общего подхода к исследованию свободного выбора. Она может учитывать влияние множества установочных, экономических и социальных явлений на принятие экономического решения. Основная ценность такого подхода - в выявлении факторов, влияющих на выбор одной из имеющихся возможностей. Фишбейн и Адзен считают, что к вопросу о предпочтениях покупателя следует подходить, как если бы это был один из видов принятия решений: «В сущности нет ничего необычного в поведении покупателя. Это человеческое действие, включающее выбор между несколькими альтернативами, и нет особенных причин полагать, что в его основе лежит какой-то новый, ни на что не похожий процесс (Fishbein, Ajzen, 1980, р.149).
Эти авторы использовали свой подход для предсказания выбора покупателями марок пива и автомобилей. Им удалось предсказать вероятность покупки с учетом установок и субъективных норм. Были обнаружены некоторые контекстные эффекты, влияющие на принятие решения - например, покупает ли человек для себя или для других. Модель обоснованного действия довольно редко систематически используется в исследованиях по принятию решения в экономической психологии. Однако изучение этих процессов при осуществлении расходов является доминирующим в рамках программы Катоны.
Экспериментальная экономика
Программа Катоны в сочетании с теорией установки имеет своим следствием доминирование модели принятия решений в экономической психологии. Однако люди принимают решения в состоянии неопределенности. Очень часто (может быть, даже почти всегда) они не располагают всей необходимой информацией для анализа затрат, выигрыша, оценки ограничений. Принимая решение в условиях неопределенности, они пользуются набором эвристик, которые не требуют такого объема информации, как полностью рациональный анализ.
Работа Тверски и Канемана (Tversky and Kahneman, 1981) показала, что, имея дело со статистической информацией, люди часто опираются на множество эвристик, таких, как аналогия и репрезентативность. В последние годы этот подход стал очень влиятельным в экономической психологии. Как психологи, так и экономисты критически относятся к рационалистическим посылкам в экономической теории, согласно которым люди основывают своп решения на принципе собственного интереса, знании множества экономических условии и понятий, таких, например, как будущий доход. Экспериментальная экономика использует в качестве модели принятия решений в условиях неопределенности понятие связанной рациональности (bounded rationality), предложенной Саймоном (Simon, 1957). Согласно модели, люди используют различные специфические формы рассуждения и стремятся скорее к обоснованности, чем к оптимальности. Если какой-либо способ в прошлом доказал свою эффективность в подобной ситуации, то люди удовлетворяются тем, чтобы повторить свое решение, и не ищут более оптимальное.
Гутс и др. (Guth et al., 1992) полагают, что существуют два подхода в экспериментальной экономике, по-разному трактующие отношения между экономикой и психологией. Экспериментальная экономика включает ряд техник, моделирующих в контролируемых условиях принятие экономического (как правило, финансового) решения. Преимуществом этого метода является использование аппарата теории игр, который уже применялся к широкому спектру психологических процессов, таких как конфликт, договор о цене, альтруизм, межгрупповые и личностные отношения. Экспериментаторы организуют «игры» с четко обусловленными параметрами. Поведение игроков ограничивается правилами, и направлено на то, чтобы максимизировать выгоду. Исследователи приглашают испытуемых вступить в игру. Отклонения от оптимального поведения можно рассматривать как функцию от изменения в соотношении затрат и выигрыша. Если изучаются субъективные значения выигрыша при соблюдении ограничений, то могут быть использованы все те же принципы экономического моделирования. Однако требуется найти соответствие между тем, как люди ведут себя в игре и в реальном мире, когда принимается личностно значимое решение о балансе необходимых затрат и возможном получении выгоды. Это не столько вопрос внешней валидности, сколько знаний о конкретных видах экономического поведения.
Альтернативный подход в экспериментальной экономике имеет целью привлечь некоторые психологические теории для разработки проблем экономической психологии. Здесь привлекается теория «связанной рациональности». Предполагается, что принятие решений лучше понимать не как ущербное применение стандартного логического утверждения, но как использование многообразных эвристик. Эвристики - это способы рассуждений, использующие разнообразные «боковые ходы» при переработке информации и формировании выводов. При таком подходе исходная посылка экономистов, предполагающих, что экономические решения принимаются рациональным способом заменяется психологическим представлением о рациональных предположениях. Здесь обнаруживается шаткость экономических моделей; как альтернатива предлагается использование «психологически реальных» предположении вместо высчитывания соотношений между производимыми затратами и получаемой выгодой.
Культуральные подходы к экономической психологии
Выше я обозначил три подхода к экономической психологии, развившиеся на основе исходной программы Катоны. Все они пытаются свести процесс потребления к выбору между предпочтениями, все они базируются на экспериментальных (или хотя бы квазиэкспериментальных) методах. Важная черта этих подходов состоит в том, что они исходят из четкого разделения психологии и экономики как двух самостоятельных и различных дисциплин.
В других работах недавнего времени намечаются альтернативные связи психологии с другими социальными науками. Предпосылки этого направления можно найти в книге Ли, Терпи и Вэбли «Индивидуум в экономике» (Lea, Тагру and Webley, 1987). Авторы отстаивают позицию так называемом «двойной каузальности». Она заключается в том, что всякое «экономическое поведение» имеет место в материальном контексте, а экономика в свою очередь является результатом экономического поведения многих людей. Книга не содержит ссылок на социальную теорию (например, Giddens, Bourdieu or Habermas) но имеет отсылки к специальным труппам социологов (например, Geshuny) и антропологов (например, Douglas).
В недавнее время внимание исследователей привлекли связи экономической психологии с другими дисциплинами. Лунт и Ливингстоун, например, в своей книге «Массовое потребление и социальная идентичность» (Lunt and Livingstone, 1992) отметили значение антропологии, кросс-культурных исследований и социологии. Фурнам и Льюис (Furnharn, Lewis, 1986) в работе «Экономический разум» ориентируются на антропологию и социологию. Диттмар (Dittmar, 1992) цитирует социологию и новые исследования потребления (Beck). Ливингстоун (1992) привлекает работы по теории СМИ и феминизму. В этих работах открываются новые метолы исследования субъекта в его отношении к потреблению, происходит отход от теории принятия решений и постепенный охват все новых пластов культурного контекста.
Подходы, вдохновляемые другими социальными науками, используют, тем не менее, проблематику и определения экономики. Они берут экономические феномены и трактуют их так, как «если бы» они были феноменами социальной психологии. Экономика рассматривается как редукционистская и игнорирующая важные социально-психологические аспекты экономических убеждений и поведения. Такой подход имеет явные успехи, однако здесь существуют свои проблемы. Иногда исследователи применяют психологические теории частично. Так, например, Диттмар (1992) использовала теорию социальной идентичности, Фурнам - теорию личности. Альтернатива состоит в том, чтобы привлекать ряд психологических теорий для изучения определенной стороны потребления, как, например, в работе Лунта и Ливингстоун по сбережениям и долгу (1992). В некоторых случаях тема определяется прежде всего экономикой, как, например, при исследовании проблемы владения в работе Диттмар. На практике этой проблеме не соответствует в точности теория социальной идентичности, разработанная для когнитивного объяснения предрассудка. Сходным образом Фурнам с определенным успехом использует теорию локуса контроля для объяснения многообразия экономических убеждений. Тем не менее понятно, что это - частичное решение проблемы: экономические феномены не всегда пригодны для прямого социально-психологического объяснения.
Названные подходы, хотя и имеют тенденцию к привлечению данных из социальных наук, однако порой игнорируют важную роль других дисциплин. В этой связи можно сослаться, например, на критику Дугласа и Ишервуда в отношении экономической концепции владения (Douglas, Isherwood, 1976).
Применение экономической психологии
Экономическая психология всегда имела дело с социальными проблемами, что побуждает к междисциплинарной работе, поскольку такие проблемы - предмет многих дисциплин. Например, в 1930-х годах было много социально-психологических исследований нищеты и безработицы (Jahoda et al., 1970). Эта тема вновь привлекла внимание в 80-х (Calvin, 1980). Такие социально-важные проблемы, связанные с экономикой, как долг, семейный бюджет, налоги, конфиденциальность в бизнесе, привлекали исследователей.
Все они давали толчок к развитию социальной психологии, поскольку имели явное отношение к политике. Дебаты о различных политических предметах также предписывают определенные роли потребителям. Например, движение в защиту окружающей среды и экономические бойкоты предполагают высокий уровень политической заинтересованности и низкий - коммерческой.
Потребитель политизирован. Такие процессы вынуждают исследователей отказываться от представлений о решающей роли индивидуальных решений и переходить к рассмотрению широких психологических, социальных и культурных процессов. Проблемы этого уровня неизбежно привлекают внимание различных дисциплин и требуют междисциплинарной работы.
Взгляд в будущее
Выше мы изложили два подхода, стремящиеся к большей междисциплинарности и ориентированные на исследования выбора. Остается вопрос, может ли быть установлена между ними какая-либо связь в будущей экономической психологии. Опасность раздельного развития в том, что междисциплинарные подходы закончатся, так ничего и не сказав про экономику, и наоборот, экспериментальная экономика так и не приобретет валидность в отношении реального мира. Этот раскол очень существенен, он отражает глубокое разделение в социальных науках и внутри современной социальной психологии.
Традиции исследования в экономической психологии. Литературный обзор
Литература по экономической психологии огромна (см. обзоры: Furnham и Lewis, 1986; Lea, Terpy & Webley, 1987; Lunt & Livingstone, 1982). Поэтому мы можем рассмотреть лишь выборочно то, что ближе всего относится к потреблению. Ввиду своего прикладного характера, экономическая психология организована как подходы к экономическим проблемам, другими словами, как темы исследования, а не как теоретические позиции.
Сбережения и долг
Исследования относительного распределения дохода потребителей - важная область экономической психологии. В основном экономические теории рассматривают сбережения как механизм распределения своего дохода в течение жизни (Modigliani, 1970). Уорнерид (Warneryd, 1989) указывает, что все экономические теории, кроме чисто монетаристских, приписывают определенную роль психологическим переменам. Эти подходы подчеркивают влияние личностных черт, таких, как бережливость, самоконтроль, или считают психологические механизмы идиосинкретичными и тем самым редуцируют их до уровня ошибок, наряду с теми многочисленными источниками ошибок, какие лежат в основе нормального распределения. Такой подход разработан для предсказания макроэкономических процессов, и он может быть неудачным инструментом для политики или предсказаний тенденций потребительского поведения (Lea, Тагру, Webley, 1987). В большинстве исследований применяются методы интервью или опросники для сбора детальной информации о ведении хозяйства, индивидуального дохода и трат, а также для получения профиля социальных и психологических характеристик. Затем ищутся корреляции между финансовыми, социальными и психологическими переменными, как предикторами сберегающего поведения (Lindqvist, 1981; Lunt, Livingstone, 1992). Особенного успеха в области предсказаний не получилось, хотя Лунт и Ливингстоун обнаружили кластер переменных, отличающих бережливых от небережливых. Из совокупности этих предикторов был получен социально-психологический профиль бережливого человека, который, в отличие от небережливого, склонен принимать личную ответственность, использовать социальную поддержку (обсуждать с друзьями и родственниками денежные вопросы), а также использовать фиксированный, а не гибкий стиль управления финансами. Хотя эти результаты наводят на размышление, эти ранние исследования должны быть расширены более надежным и обширным обзором более детальной и качественной проработкой аспектов управления финансами.
Исследования задолженности - относительно недавняя и недостаточно развитая область (Lea et al., 1993), которая, однако, приобрела популярность в результате роста личных долгов в Англии в 80-е годы (Curwen, 1990; Hartrop et al., 1987: Leigh-Pemberton, 1989; Parker, 1988). Эти работы отражают введение гибких форм оплаты, что шли рука об руку с развитием гибкой накопительной экономики (Наrvey, 1989). Галбрейт (Galbraith, J. К., 1970) предположила, что сходным образом массовая продажа в кредит развивалась, чтобы обеспечить экономику поточной продукции в предвоенные годы. Лишь недавно появились систематические подходы социальной психологии к проблеме долга (Bertoud & Kempson, 1990, 1992; Ford, 1988, Lehnert, 1977; Livingstone & Lunt, 1992; Sullivan и др., 1989). Ли и др. (1993) полагают, что в этих работах предложен анализ кризиса задолженности, или неправильного использования кредита. В работе делается попытка подвести итоги первой стадии социально-психологического исследования долга. Ли с соавт. Полагают, что следует развести понятие кредита (произвольного или управляемого долга) и неуправляемого долга, который не является обязательным, кризисным долгом. Исследователям предстоит работа над выяснением различных источников и причин долга (Livingstone & Lunt, 1992), чтобы отделить факт существования нищеты от факта изменения психологических представлений о нормах экономической жизни (Lea et al., 1993). Изменения форм и методов получения кредита, а также социального отношения к кредитам предполагает, что определение долга будет нуждаться в постоянной ревизии и переработке. Многообразие потребления показывает, что прямое использование экономических критериев едва ли адекватно для определения уровня благосостояния и требуется более подробное исследование практических обстоятельств долга.
Ливингстоун и Лунт в 1993 провели исследования, показавшие, что традиционное разделение на сбережения и долги неадекватно в современных условиях. Было обнаружено много комбинаций различных видов сбережений и долгов. Стратегии потребления людей составляют некоторый континуум: от тех, кто не имеет ни долгов, ни сбережений - до тех, кто имеет различные формы того и другого. По-видимому, тенденция к многообразию форм кредита и долга будет сохраняться и в будущем. Потребителю будет предлагаться все возрастающее многообразие схем сбережений и кредитов на различные сроки и на разных условиях.
Владение и собственность
Проблема владения вызывает заметный интерес в психологической дитературе. Многие авторы пытались понять, как личная и социальная идентичности связаны с объектами владения. Камптнер (Kamptner, 1989, 1981) обсуждает значение некоторых категорий владения, используя интервью с людьми разного возраста. Основываясь на работе Чикзентмихали и Рохберг-Хальтона (Csikszentmihalyi & Rochberg-Halton, 1981), автор разрабатывает типологию символических функций объектов. Символические функции рассматриваются с точки зрения поддержания личной идентичности: они включают персональную историю, идеальный образ себя, значимых других, самовыражение. Имеются также предметы владения, символизирующие трансцендентные аспекты идентичности. Помимо этих символических функций, вещи влияют на на настроение, доставляют удовольствие, безопасность. Они оцениваются согласно их внутренним качествам, таким как полезность, незаменимость, часть коллекции, ручная работа. Отдельная вещь может нести множество функций, например, плюшевый медведь может напоминать о детстве, времени безопасности и невинности или о бабушке, которая подарила его. Он может быть единственным предметом, который всегда находился здесь, а тем самым обозначать самоидентичность. Значение других вещей более явно, например, фотографии кодируют воспоминания и обозначают личную историю.
Однако в общем вещи открыты для различных значений. Чикзентмихали и Рохберг-Хальтон рассматривают символические значения вещей как баланс между двумя динамическими силами: дифференциации (выделение владельца из социального контекста, подчеркивание его индивидуальности) и схожести (вещь символически выражает интеграцию своего владельца с социальным контекстом). Различные культуры по-разному уравновешивают эти силы, например, в западной культуре доминирует индивидуализирующая сила. Авторы обнаружили, что мужчины и молодежь тяготеют к дифференциации и ориентации на действие. Женщины и старшие люди - к созерцательности и ориентации на других. Сходные данные были получены и в других работах (Dittmar, 1989; Kamptner, 1989).
Роль материальных предметов как части воображаемого мира была показана в этнографической работе Кофи (Caughey J. L., 1984). Воображаемые функции вещей развиваются как продолжение действия с ними. Торкл (Turkle, 1984) исследовал отношения с такими объектами, как компьютер. Автор полагает, что они могут влиять символически вследствие связи с культурными мифами, в которых вещь выступает носителем тревог, эмоций, раздумий людей.
Принтайс (Prentice, D. А., 1987) ввел различение между инструментальными и символическими функциями обладания вещью. Инструментальные позволяют людям управлять средой в соответствии с их нуждами. В исследовании Фарби (Furby, 1978) представлена разработка этого вопроса. Ее анализ показывает, что эти понятия не всегда легко развести. Случается, что казалось бы инструментальный объект, например, ваза, порой имеет символическую функцию. Указанные работы сфокусированы на отношении к вещам индивидуума. Лунт и Ливингстоун (1992) полагают, что этот подход может быть расширен рассмотрением вещей как части семейных отношений. Проводя интервью с членами семей, они обнаружили, что вещи часто выступают маркерами семейных отношений, используются для обозначения обязанностей и ролевых идентичностей, как поощрение и наказание, выступают как предмет спора и средство управления.
В последнее время наблюдается смещение исследовательского интереса с функции вещей как обозначения статуса на то, какие возможности предоставляют вещи для самовыражения и личностного развития. Толчок к этому был дан стремительными изменениями домашней среды в последнее время (Forty, 1986; Madigan and Munro, 1990; МакДауэл, 1983), что, вероятно, сохранится и в будущем. Это обстоятельство вызывает дискуссию о технологическом детерминизме. Встают вопросы: не угрожает ли стремительное изменение условий жизни личностной идентичности, что будет, когда разнообразие товаров окажется единственной общей чертой потребления? Классические марксистские понятия здесь явно не работают. Большинство теоретиков полагают, что вещи перестанут играть роль маркеров социального статуса.
Экономические представления людей
Исследователи проявляют значительный интерес к тому, как обычные люди представляют себе экономику. Отчасти это можно понимать как расширение проблематики экономической социализации людей. В литературе по этой тематике, как правило, обсуждается тот или иной «экономический факт» и затем демонстрируется, сколь поражающе невежественным на его счет оказывается большинство людей. Однако были попытки и более широкого анализа понимания экономики. Например, исследовались такие области экономики, как безработица (Furnham, 1982, 1983; Lewis & Furnham, 1986; Lunt, 1989) и нищета (Furnham, 1982б; Lunt, Livingstone, 1981). Было обнаружено несколько показателей субъективного восприятия экономики: внешнее-внутреннее, контролируемое-неконтролируемое. Был пролит некоторый свет на построение имплицитных моделей экономических процессов, которые строят люди в своей повседневной жизни.
Другой подход состоит в исследовании экономических взглядов людей с помощью фокус-групп (Lunt, Livingstone, 1982). Показано, что существует жесткая связь между экономическими изменениями и личным финансовым положением человека. Получены новые данные о социальных и психологических последствиях недавних изменений в экономике. Обнаружилось, что люди используют значительное число показателей для оценки этих изменений. Значимыми оказываются такие экономические условия, как использование наличности-кредита, простота-сложность экономических операций, контроль-потеря контроля за ними, институциональный контроль-индивидуальная ответственность, жесткость условий жизни-роскошь, осторожность поведения-получение удовольствия, покупка старых или новых вещей.
Экономическая социализация
Не так давно этому вопросу был посвящен целый выпуск журнала «Экономическая психология» . В данной области можно выделить три стадии исследования (Bombi, в печати; Webley, Lea, 1993). В начальных работах было показано, что дети до некоторой степени вовлечены в экономические проблемы и имеют о них некоторое представление. Позднее для исследования развития детских представлений была привлечена стадиальная теория Пиаже, затем исследовались социальные влияния на экономическую социализацию.
Сначала работы фокусировались на описании представлений детей об экономических аспектах мира (см. обзор Веrty, Bombi, 1981). Экономика - сложная, многовариантная система, ее ясное понимание недоступно маленькому ребенку, однако дети строят различные модели экономики в соответствии со своей способностью представлять этот процесс. В работе Берти и Бомби (1981) систематически исследуется развитие понимания экономики детьми. В научной литературе 70-80-х годов обсуждаются многие проблемы стадиального подхода. Имеются расхождения во взглядах на число и типы стадий развития у ребенка экономического понимания. Существует мнение, что абстрактный когнитивный подход не учитывает решающих социальных факторов (Emler, Dickinson, 1985). Имеется и альтернативный взгляд на когнитивное развитие (Leiser D., 1983). Полагается, что сначала дети приобретают понимание отдельных компонентов экономики, а затем строят из них понимание более сложных экономических процессов.
Исследовалось также влияние социальных факторов на экономическую социализацию детей. Лейзер и Ролан-Леви (Laiser & Rolan-Levy, 1989) подчеркивают значение практического опыта повседневной жизни как средства социализации. Таким опытом, например, становится покупка в магазине. Уибли и др. подчеркивают значение неформальной игровой деятельности в развитии экономических представлений ребенка. Эмлер и Дикинсон (1985) исследуют различия в экономических знаниях, доступных детям различных социальных классов, и влияние этих различий на социализацию. С их точки зрения, социальное знание распределено в обществе неравномерно, и это - часть механизма, производящего неравенство в экономике.
Было проведено несколько кросс-культурных исследовании по экономической социализации. Лейзер с сотрудниками организовали исследование в 10 различных странах с использованием одного и того же опросника. Этими странами были: Австрия (Kirchler and Praher, 1990), Германия (Leiser et al., 1990), США (Наrrah and Friedman, 1990), Польша (Wosinskl and Pietras, 1990), Югославия (Zabukovec and Polic, 1990), Норвегия (Brusdal, 1990), Израиль (Leiser and Zaltsrnan, 1990), Алжир и Франция (Roland-Levy, 1990), Дания (Lyck, 1990). Опрашивались дети представителей среднего класса трех возрастных групп: 8, 11 и 14 лет. Вопросы касались понимания, рассуждения и установок в экономической сфере, особое внимание исследователи уделяли общим чертам развития. Младшие дети полагают, что магазины фиксируют цены товаров на том уровне, который отражает их внутреннюю ценность. Становясь старше, они относят цену к рынку и политике правительства, однако все равно убеждены, что некий компонент цены отражает внутреннюю стоимость продукта. Выяснилось, что дети моложе 11 лет не понимают природу прибыли. Лейзер указывает также, что у младших детей имеется диссоциация между обменом денег на товары и обменом денег на работу. Эти данные согласуются с прежними, показавшими, что до 11 лет дети представляют экономику как ряд независимых процессов. Лишь после 11 лет у них формируется идея о взаимосвязанности аспектов экономики (Danziger, 1958; Burris, 1983; Furth, 1980; Jahoda, 1979; Berti and Bombi, 1988). Согласно данным Лейзер, Севан и Ролан-Леви, (Leiser, Sevon and Roland-Levy, 1990) в развитии экономических представлений детей происходит переход от объяснительных моделей (на основе непосредственно воспринимаемых социальных отношений) к моделям «невидимых» экономических отношений, что дает возможность подойти к пониманию экономики как системы. Эти общие черты детского развития проявились во всех странах, хотя обнаружились и многие различия между культурами.
Принятие повседневных экономических решений
Принятие решений - это не столько область экономической психологии, сколько ее базовая ориентация. Поэтому с ней связана большая литература. Рассмотрим последние работы, анализирующие парадигму принятия решения. В них наблюдается возобновление интереса к связи между личностными особенностями человека и принятием им экономических решений. Слабые, но достоверные связи были обнаружены между локусом контроля личности и предпочтениями в потреблении (Lunt & Livingstone, 1991), предпочтение различных типов товаров коррелирует с ориентацией на идеалистические или материалистические ценности (Stangl, 1993). Инновация-адаптация слабо связаны с выбором продуктов питания (Foxall and Вhate, 1993). Имеются также общие личностные стили, коррелирующие с подходом к потреблению (Dittmar, 1989; Prince, 1993). Бандштаттер (Bandstatter, 1993) полагает, что личностные особенности должны стать главным объектом, изучаемым экономическими психологами в принятии решений. Он приводит обзор литературы, где описываются личностные переменные, включенные в этот процесс. Это - национальные особенности, самоконтроль, схема половой роли и потребность в знаниях. Бандштаттер полагает, что будущие исследования должны концентрироваться на «большой пятерке» личностных показателей (эмоциональной стабильности, экстраверсии, совестливости, сговорчивости, открытости).
Во многих исследованиях применяется не личностный подход, а когнитивная парадигма, близкая взглядам Адзен и Фишбейн (Ajzen & Fishbein). Ист (East, 1993), используя адзеновскую теорию, предсказывает поведение участников приватизации общественного сектора в Великобритании. В качестве предиктора использовались намерения людей, которые в свою очередь были предсказуемы на основании субъективных норм, ощущения контроля над собой, прошлого опыта. Результаты исследования показали значимость оценок друзей и родственников, способности делать инвестиции, ожидаемой прибыли, гарантии безопасности вкладов. Данная работа в полном объеме применяет модель из последней работы Адзена, тогда как большинство исследований ограничивается использованием лишь некоторых предикторов.
Лунт и Ливингстоун (1993) исследовали возможность предсказания поведения людей в плане их направленности на накопление сбережений или использования долгов. Они обнаружили, что значимым фактором здесь является сочетание социальной позиции человека и его личностных черт. В дальнейшем развитии темы предполагается исследовать совместное влияние личностных, социально-когнитивных, экономических и демографических переменных. Важно начать такое исследование с создания проверяемых каузальных моделей.
Выводы
Роббин и Гренланд (Robbin, Groenland, 1983) полагают, что будущее экономической психологии лежит в более глубоком и реалистическом описании экономических убеждений и поведения людей. Эти авторы считают, что ожидается отход от углубленного, но узкого анализа проблемы принятия экономических решений к более широкому охвату области. По их мнению, вплоть до недавнего времени прогресс экономической психологии основывался на попытках исследователей сохранять четкие границы между психологическими социологическим и экономическим подходами к потреблению. В этой статье я пытаюсь показать, что непоследовательно с одной стороны призывать к расширению тем, а с другой - сохранять существующие границы между дисциплинами. В частности, в анализе проблемы потребления все труднее опираться только на экономику. Социология и антропология исправно представляли и продолжают представлять ценные данные о процессе потребления.
Я привел данные, что подход Катоны подвергся критике как со стороны сторонников экспериментальной экономики, так и со стороны исследователей культуры потребления. Диалог между представителями обоих течений почти отсутствует. Продолжение такой поляризации может привести, однако, к тому, что «социальные переменные» будут рассматриваться лишь как часть экспериментального дизайна теории игр, а «экономика» исчезнет из сферы изучения субъективных смыслов потребления.
Названные проблемы не являются чисто методологическими, но отражают рассогласованность по вопросу исследования сложной социальной ситуации. Экспериментальный подход стремится к выяснению зависимых переменных, тогда как другие более интерпретативные подходы предлагают включенное наблюдение за многообразием процессов потребления. Социальную психологию привлекают оба подхода, поскольку она связана и с рациональной теорией принятия решения, и с микросоциологией. Ключевым элементом различия этих подходов является междисциплинарность. Экспериментальная экономика пытается теснее интегрировать психологию и экономику, тогда как культуральный подход стремится включить психологическую работу в более широкий спектр социальных исследований. Здесь возникают трудные вопросы определения границ между дисциплинами.
Тем не менее и экспериментальная экономика и культуральный подход отвечают общей направленности исследователей на то, чтобы анализ социальных наук стал более комплексным и приближенным к реальной жизни.
Представители различных взглядов сходятся в том, что жизнь потребителя претерпела в последние годы значительные усложнения и сильно видоизменилась. Все возрастающее значение потребителя в западной экономике дает толчок к более обоснованному и сложному анализу повседневных экономических убеждений и поведения.
Перевод с английского Н. А. Алмаева
Редактирование Т. Н. Ушаковой
Вы можете отправить свой отзыв на эту статью
Лунт П. Психологические подходы к
потреблению: вчера, сегодня, завтра.
[WWW-документ] URL
http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/lunt0.htm
since 21/10/98