Психология между Сциллой натурализма и Харибдой технологизма

Психология и новые идеалы научности (материалы "круглого стола")
Вопросы философии, 1993, №5, Сс. 3 - 43

А. А. ПУЗЫРЕЙ. Здесь важно, как мы понимаем слова. Например, "построение души". Можно, конечно, в слово "построение" не вкладывать никакого технологического, "производственного" смысла. Но мне кажется, что иногда сами неосмотрительно употребляемые слова производят с нами какие-то каверзы. Они подталкивают нас к такому способу реального уже действия или мысли, которое, может быть, мы и не хотели осуществлять.

Мне кажется, что проблема состоит как раз в том, чтобы найти для психологии и для психотехники "третий путь", - между Сциллой натурализма и Харибдой технологизма, т.е. психотехники, понимаемой в духе психотехнологии, т.е. психотехники, за которой стоит своеобразный технологический, или "производственный" миф. Психотехники оказываются формой своеобразной "психоинженерии", когда психолог и психотехник всерьез, буквально претендуют на то, чтобы быть "инженерами человеческих душ", проектирующими должное их устройство и реализующими в специальных психотехнологиях эти свои (или какие-то чужие) проекты. За этим стоит, конечно, не только определенное видение человека, определенная антропология, но и соответствующий тип рациональности вообще. Именно его и должна иметь в виду вторая критика психологии - критика "практического разума" в ней. Интересно заметить, между прочим, что технологизм каким-то интимным образом связан с натурализмом. Равно как связан он и с проектировочными установками. Не зря же, на что обратил внимание О.И. Генисаретский здесь очень легко появляется "идеал человека", идеал всегда единственно возможный и приемлемый, в соответствии с которым и строится работа с человеком, чтобы этот идеал воплотить.

О. И. Генисаретский отметил и то, что стоит только здесь культурологически расширить свой горизонт, как сразу же обнаруживаем, что таких идеалов может быть много, как много оказывается и соответствующих им психопрактик и культур психической деятельности.

Здесь, правда, возникают вопросы. С одной стороны, эта позиция вроде бы близка релятивизму, но каждый практически работающий психолог знает по своему опыту, также и в литературе есть многочисленные указания на то, что в человеке существует какая-то загадочная сила, которая "болеет" за него и борется по крупному счету, которая его как бы ведет, не оставляя уже места произволу и релятивизму. Если, конечно, человек открыт ее действию. С человеком не все можно сделать. В нем в какой-то момент что-то начинает сопротивляться. Причем формы сопротивления могут быть самые разные. И, кстати, психопатология, которая иногда появляется при доморощенных попытках двигаться по каким-то эзотерическим путям, представляет собой форму реакции, "здоровой" реакции против этого движения. Что-то в человеке действительно сопротивляется тому, что он делает. И я вспоминаю замечательную фразу Ж. Лакана о том, что "симптом - это место, где хранится истина о человеке". Только Лакай понимает это психоаналитически, пытаясь аналитически раскручивать симптом, его смысл, увидеть в нем косвенное выражение какого-то комплекса или неразрешенной проблемы и т.д., т.е. методично, и непрерывно перейти от симптома к этой, как бы уже кем-то записанной в нем, "готовой" истине о человеке, к некоему уже наличному "посланию", которое нужно только извлечь, "вычитать" в симптоме и передать человеку.

Мне кажется, что в приведенную мною лакановскую фразу мы можем вложить более глубокий и верный смысл. Действительно, мы можем выслушать и, стало быть, должны выслушивать не только и не столько нечто больное, т.е. уже наличное, "ветхое" в человеке, но и, напротив, и даже прежде всего, нечто, что еще только должно прийти в мир, нечто, чего до этого выслушивания не было нигде, что должно быть "раскрыто" как абсолютно Новое, т.е. мы можем вести человека, говоря словами М.К. Мамардашвили, к некоему "новому опыту сознания", помогать ему проходить через "точки второго рождения", что только и может давать человеку ис-целение, т.е. позволить ему (быть может впервые) достигнуть, обрести подлинную Целостность и полноту своего существа и уже только в качестве побочного результата этого - освободиться от своих прежних психопатологических симптомов.

Вы, должно быть, уже узнали манеру, в которой М.К. Мамардашвили обычно обсуждал проблему "природы человека", и, действительно, я здесь целиком и решительно хотел бы продолжить его мысль.

Итак, "исцелиться" и означало бы одновременно и опять же: впервые - понять-таки ту истину, которая "хранилась" в симптоме, но понять ее теперь уже как "пророчество" об обретенном человеком "откровении". А "пророчество" ведь - это не естественнонаучное "предсказание", - из него нельзя непрерывным образом вывести, рационально, аналитически "дедуцировать" хранимое им откровение. Сколь бы мы не анализировали "пророчество", как бы его аналитически не раскладывали, как бы в него в лоб не всматривались, мы там откровения, о котором это пророчество пророчествует, не обнаружим, из него этого откровения не вычитаем, как какого-то готового уже послания нам.

"Пророчество" ведь само устанавливается в качестве такового только "задним числом", ретроспективно, от свершающегося "откровения", - того, которое, как мы только тогда, т.е. всегда ad hoc, понимаем, и было пророчеством.

Есть вещи, для понимания которых необходима "перемена ума", как говорили прежде, необходимо попасть в некий топос, место, где понимание впервые только, и единственно там становится возможно. Прежде всего нужно внутренней работой "высвободить место" для нового опыта сознания, или, как предпочитал говорить евангельскими словами Мераб Константинович и что точнее: "исправить пути" для идущего навстречу откровения. Но и тогда: оно может прийти, а может и не прийти. Ибо оно не берется, не захватывается, как вещь, но принимается как дар. Им нельзя обладать, но можно только перед ним ему со-быть, "позволить ему быть, чтобы принять (как дар) из-быток" (по известной цветаевской формуле любви). И его можно "выслушать" в том только смысле, в котором можно "выслушать" строчку нового стихотворения, т.е., конечно же, не буквально, не как уже где-то записанное до этого выслушивания послание, но вместе с тем и не как "созданное" им. И это потому, что через выслушивание мы "исправляем пути" к вступлению, к присутствию в этом мире, приводим к осуществлению и существованию в нем некое новое, абсолютно новое духовное существо, во встрече, во со-бытии с которым (при этом и в себе позволяя выйти ему навстречу такому же новому духовному существу) мы и получаем это послание.